— Он и здесь передохнет, если Скотт больше не будет упражняться в остроумии. — Рейчел вперилась глазами в брата, и тот нехотя кивнул. — А ты, папа, лучше всех умеешь нарезать индейку.

Рейчел пересеклась взглядом с Джулией и кивнула в сторону лестницы. Джулия неслышно покинула кухню, поднялась на второй этаж и остановилась возле полуоткрытой двери бывшей комнаты Габриеля. Войти без стука она не решалась.

— Не заперто, — угрюмо отозвался Габриель.

Интерьер комнаты не изменился со времен его семнадцатилетия, разве что исчезли плакаты его некогда любимых рок-групп и изображения полуодетых девиц. В центре комнаты стояла двуспальная кровать. Большое венецианское окно выходило в сторону леса. Возле одной стены стоял старинный комод, с которым соседствовали три массивные книжные полки. Противоположную стену занимала безнадежно устаревшая стереосистема. Доминирующим цветом в комнате был синий. Синим был даже ковер возле кровати.

Джулия смотрела, как Габриель достает из чемодана и методично раскладывает на кровати привезенную одежду. Увидев, кто пришел, он улыбнулся:

— Теперь ты понимаешь, почему родному дому я предпочитаю гостиничный номер?

— Прости. Мне нужно было вмешаться. Сказать что-нибудь.

— Тебе следует делать то же, что и я: стараться сидеть тихо и не поддаваться на провокации Скотта. — Габриель подошел к ней и положил руки на плечи. — Хорошо, что мы решили держать наши отношения в тайне. Скотт обо мне невысокого мнения. А если бы он узнал, кто та леди, пострадала бы и твоя репутация.

— Мне все равно. Для меня главное, какова моя репутация в твоих глазах и в глазах Рейчел и Ричарда.

— А мне не все равно, очень даже не все равно, — возразил Габриель, гладя ей щеку. — Предлагаю вечером, когда моя дражайшая родня уляжется спать, пойти прогуляться. Пойдешь?

— С удовольствием.

— По крайней мере, у меня будет цель на этот вечер, и она поможет мне сдерживаться.

Габриель обнял ее так, как привык у себя в квартире. Их языки моментально нашли друг друга. Его руки опустились к ее ягодицам, и Габриель с удовольствием сжал эти соблазнительные округлости.

Джулия поддалась привычной волне ласк, но тут же спохватилась.

— Нам здесь нельзя, — прошептала она.

— Но ты нужна мне, — жарким, хриплым голосом возразил он, пряча руки в ее волосах. — Нужна, Джулианна. Прямо сейчас.

В ответ на его неистовый призыв у нее внутри все растаяло и поплыло. Губы Габриеля уже скользили по изгибу ее шеи, потом уткнулись в ее ключицу, которую он осторожно прикусил. Ногой Габриель закрыл дверь, быстро расстегнул две пуговицы на ее блузке, чтобы полюбоваться нежной кожей. Продолжая сжимать ей ягодицы, он поднял Джулию и осторожно прислонил к двери, обвив ее ноги вокруг своих бедер. Джулия шумно дышала, ощущая, как его тугой, требовательный член упирается в низ ее живота.

Габриель наклонился к ее левой груди и просунул кончик языка под чашечку лифчика. Джулия со стоном запрокинула голову. Она ерошила ему волосы и шепотом требовала продолжать. Поддерживая правой рукой ее бедро, левой он высвободил грудь из чашечки.

Когда теплая ладонь Габриеля нежно накрыла ее грудь, Джулия широко распахнула глаза. В это время Габриель осторожно взял губами ее сосок и начал сосать. Ощущение было удивительным. Джулии хотелось забыть обо всем, но разум возобладал. Она слегка дернулась, и сосок выскользнул из его губ.

— Габриель, дорогой, мы не должны заниматься этим здесь.

Джулия быстро поправила чашечку. Она надеялась, что Габриель опустит ее на пол, но он и не думал этого делать. Ее лицо было красным от жалости к Габриелю и от страха, что их могут хватиться.

— Габриель, мне было безумно хорошо, но нас ждут внизу. Рейчел просила тебя спуститься в погреб и выбрать вино.

Страсть в его глазах погасла. Габриель спустил Джулию на пол. Она торопливо застегнула блузку и расправила брюки.

— Ты слишком высокого мнения обо мне, — сказала она, ведя носком сапога вдоль кромки синего ковра. — Едва ли я дотягиваю до этой планки.

— Ты как раз дотягиваешь, а вот я — нет, — вздохнул он, поправляя ей воротник блузки. — Прости. Я должен был помнить, где нахожусь.

В блузке, застегнутой на все пуговицы, Джулианна напоминала девушек из общины меннонитов.

— Габриель, ты ведь почти не отдыхал со вчерашнего дня. Семинар, перелет, поездка сюда. Я не жду, что праздники будут безоблачными. Ты, наверное, тоже. Тебе бывает легче, когда ты меня ласкаешь. По правде сказать, мне тоже.

Габриель снова обнял ее, но теперь уже почти целомудренно.

— Да, Джулия, мне намного легче, когда я тебя ласкаю. Но я не имею права торопить события. Я не подумал…

Чувствовалось, Габриель сердит на самого себя.

— Но ты не сделал мне ничего плохого. Ничем не обидел. Даже наоборот, — стыдливо хихикнула она.

Он облегченно вздохнул и прижался к ее лбу:

— Я стараюсь быть достойным тебя. Знаешь, если бы не ты, я послал бы этот праздник ко всем чертям и уехал.

— Даже если бы здесь не было меня, ты бы не имел права уезжать. Ричард нуждается в твоей поддержке. Ты видел, как ему тяжело.

Болезненная гримаса исказила его лицо. Он поцеловал Джулию, теперь скорее как сестру, и вернулся к распаковке чемодана.

Джулия на цыпочках вышла из комнаты. Она старалась не думать, как будут развиваться события за обедом. Возле лестницы висело зеркало. Джулия задержалась возле него, критически оглядывая себя и надеясь, что по ней незаметно, чем она занималась наверху со своим профессором.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Рассаживанием за праздничным столом ведала Рейчел. Сама она села на место Грейс в конце стола, чтобы быть поближе к кухне. Ричард — во главе стола. Места по правую руку от себя она определила Скотту и Эрону. Слева сели Джулия и Габриель. Джулия ощущала на себе его взгляд, но, к ее огорчению, он не делал попыток погладить ей под столом коленку или просто дотронуться до ее ноги.

Рейчел смотрела то на Джулию, то на Габриеля. Но тот, сосредоточенно изучая узор салфетки, напрочь игнорировал вопросительные взгляды сестры.

Прежде чем приступить к обеду, Ричард попросил всех взяться за руки и в семейном единении прослушать благодарственную молитву. Едва только Джулия коснулась руки Габриеля, она испытала нечто вроде удара током и непроизвольно выдернула руку. Рейчел припечатала подругу взглядом и не сводила с нее глаз до тех пор, пока Джулия снова не взяла руку Габриеля.

— Отец наш небесный, благодарим Тебя за этот день и за многие дары, что Ты нам дал. Благодарим Тебя за нашу страну, наш дом и нашу пищу. Благодарю Тебя за мою прекрасную семью и возможность собраться вместе. Благодарю Тебя за мою замечательную жену, любовь всей моей жизни…

На этих словах шесть пар глаз открылись и пять пар сразу же повернулись к читавшему молитву. Ричард снова закрыл глаза и заслонил лицо руками.

Он понимал, что допустил ошибку. Он настолько привык произносить слова о любимой жене, что сегодня они сами сорвались у него с языка. Но ошибка дорого ему стоила. Плечи Ричарда затряслись.

— Боже мой, — прошептала Джулия.

Рейчел подбежала к отцу и обняла его за плечи. Она сама была готова расплакаться. Эрон как ни в чем не бывало произнес оставшиеся слова молитвы. При слове «аминь» каждый из присутствующих смахнул слезу… А потом начался праздничный обед со стуком вилок и ножей и просьбами передать овощи, индейку и пюре.

Только Габриель продолжал сидеть со стиснутыми кулаками и смотреть на плачущего приемного отца. Джулия робко просунула руку под стол и коснулась его ноги. Он не дернул коленом, не сбросил ее руку, но один кулак разжался, и пальцы легли поверх пальцев Джулии.

Она облегченно вздохнула. Габриель начинал оттаивать. Все время, пока длился обед, его левая нога оставалась переплетенной с ее правой. Это был их маленький секрет, который никто не заметил.

После индейки настал черед тыквенного пирога, купленного в лучшей кондитерской Филадельфии. Успокоившийся Ричард стал рассказывать Джулии о том, что купил квартиру в кондоминиуме неподалеку от Рейчел и Эрона. В январе он туда переедет. Естественно, в связи с переездом он сменит и род занятий. Он уже договорился с неврологическим центром клиники Темпльского университета, где ему предложили исследовательскую работу.