— Ты купил дом из-за этого сада?

— Можно сказать и так. Мне была ненавистна мысль, что новый владелец найдет земле иное применение и мы даже не сможем сюда приехать.

— Значит, когда Ричард переедет в Филадельфию, дом будет пустовать?

— Пока не знаю. Я поручил своему агенту по недвижимости найти желающих снять дом. Вообще хотелось бы сделать его нашей общей летней резиденцией. Я просто не мог допустить, чтобы Ричард продал дом неизвестно кому.

— Это было очень великодушно с твоей стороны.

— Деньги для меня ничего не значат. Я в другом долгу перед Ричардом. И тот долг мне никогда не выплатить.

Джулия поцеловала его в щеку.

— Тебе тепло? — спросил Габриель.

— Ты сейчас вполне заменяешь камин в гостиной. Мне даже жарко.

— Но ты сидишь слишком далеко от меня.

В неярком лунном свете было видно, как его глаза потемнели. Джулия прильнула к нему и чуть вздрогнула, когда он уложил ее себе на колени.

— Вот так лучше, — прошептал Габриель и, засунув руку ей под пальто, осторожно погладил по обнаженной коже внизу спины.

— Можно тебя спросить?

— Можно.

— Почему ты не взял фамилию Кларк?

— Эмерсон — фамилия моей матери, — вздохнул Габриель. — Смена фамилии для меня была равнозначна отказу от матери. При всем уважении к Кларкам, я не из их породы. Совсем не из их.

Разговор оборвался. Каждый погрузился в свои воспоминания. Габриель неторопливо ласкал ей спину. Чувствуя, что молчание его вполне устраивает, Джулия заговорила сама:

— Габриель, мне глупо дальше таиться. Я влюбилась в тебя, едва увидела у Рейчел твою фотографию. Меня поразило, что ты тогда заметил меня и даже захотел прогуляться со мной.

Габриель поцеловал ее, и его губы подсказали Джулии, какой жар бушует сейчас у него внутри.

— Я тогда находился в кромешной тьме. И вдруг появилась ты. Однажды ты спросила, почему я не овладел тобой в ту ночь, когда ты сама была готова мне отдаться. Поверь, я тогда об этом вообще не думал. Я упивался твоей добротой, и она разгоняла мою тьму.

Джулия попыталась было отвернуться, но его глаза не пускали. Глаза настрадавшегося, ранимого человека.

— Когда я тебе говорил, что плохо помню ту ночь, я не врал. Но я запомнил твою красоту. Твои волосы, лицо, рот. О твоих устах можно было бы писать сонеты. Джулианна, едва я тебя увидел на заднем крыльце, мне захотелось тебя поцеловать.

Джулия крепко прижалась к нему и обняла за шею. Она целовала его: медленно, втягивая его нижнюю губу себе в рот и исследуя его рот своим языком. Как уже не раз бывало, их ласки стали жарче и свободнее. Габриель водил рукой по ее спине. Ему хотелось увидеть ее прекрасную, гладкую кожу. И не только кожу. Ему хотелось увидеть нагую Джулию. Лунный свет сделает ее кожу совсем мраморной. Но когда она задрожала, он отстранился и тихо спросил:

— Любовь моя, тебе хорошо?

Джулия ошеломленно посмотрела на него — не ослышалась ли. Но потом ее лицо расплылось в улыбке.

— Мне даже очень хорошо. Я… — Она замолчала и покачала головой.

— Что ты хотела сказать?

— Ты очень… пылкий.

Габриель вдруг расхохотался. Смех его был заразительным, и Джулия почти уже засмеялась вместе с ним. Потом ей вдруг показалось, что он смеется над нею.

— Ты думаешь, что я пылкий, но даже не знаешь, о чем я сейчас думаю.

Его рука скользнула к самому низу живота, в который сейчас упирался жаркий, уставший ждать член. Оттуда, где соприкасались два начала, исходили таинственные, зовущие волны.

Джулия покраснела, но глаз не отвела.

— Я не знаю, о чем ты думаешь. Расскажи.

— Я хочу интимной близости с тобой, потому что ты мне очень дорога. Я хочу своей наготой поклоняться твоей наготе и узнавать все твои тайны. Хочу доставлять тебе наслаждение, но не считаные минуты, а часы и даже дни. Я хочу видеть, как твоя спина изгибается в экстазе. Я хочу входить в тебя и смотреть в твои глаза. — Он тряхнул головой и вздохнул. — Но не здесь. Здесь холодно, и это место не для твоего первого раза. Нам нужно еще кое-что обсудить. — Габриель нежно поцеловал ей лоб, боясь, как бы она не приняла его слова за отказ. — Я хочу, чтобы тебе было тепло, уютно и ты чувствовала себя в полной безопасности. Я хочу восхищаться каждой частичкой твоего тела. Это требует времени и несколько иных условий, чем подстилка на холодной земле. — Он обольстительно ей улыбнулся. — Но мои желания имеют куда меньший вес, чем твои.

— Я думаю, тебе мои чувства вполне понятны, — сказала Джулия.

— Ты так думаешь? — неуверенно спросил Габриель.

Джулия наклонилась, чтобы его поцеловать, но Габриель чуть запрокинул голову, и ее губы ткнулись в его подбородок.

— Если бы я не захотела пойти с тобой сюда, я бы не пошла.

— Я рад, что ты захотела.

— Я захотела не только пойти с тобой в сад. Габриель Эмерсон, я хочу тебя, — выдохнула она. — Я… — Она вдруг закусила губу, чтобы не произнести еще одно слово.

— Говори, не бойся, — прошептал он. — Не надо скрывать свои желания.

— Я… я хочу, чтобы ты был моим первым мужчиной. Габриель, я — твоя… если ты меня хочешь.

— Я хочу только тебя, и больше никого.

На этот раз его поцелуи были полны страсти и обещаний. И тело Джулии отозвалось пробужденным и вспыхнувшим желанием.

Габриель хотел ее. Желание всегда ощущалось в его поцелуях, но это желание можно было легко спутать со страстью и телесным голодом. Сейчас же вся путаница исчезла. Они оба хотели друг друга; их руки жадно познавали запретные места друг друга, а губы слились в затяжном поцелуе. Старый сад был их Раем, принадлежащим только им.

Их поцелуи становились все жарче и неистовее. Габриель лег на спину. Джулия, незаметно для себя, оказалась на нем. Вся ее стыдливость исчезла, и от настоящего слияния их отделяли лишь два последних хлипких барьера — его трусы и ее кружевные трусики.

Но Габриель был начеку. Чувствуя, что потом не простит себе этой поспешности, он отбросил волну желания и слегка коснулся ее щек.

— Джулианна, остынь немного. Я жажду тебя целиком, но не надо спешить. Мы не урываем с тобой минутки счастья. Будущее принадлежит нам и только нам. Мы с тобой обговорили не все моменты.

— Неужели нужно обсуждать еще что-то? — с откровенной досадой спросила она.

— Да, дорогая. Прежде всего, мою поездку в Италию. Ты должна была бы узнать о ней раньше, а не из вопроса Ричарда.

Джулия села рядом.

— Что тут особенного? У профессоров бывают выездные лекции в других странах. Это часть профессорской работы, — сказала она, опуская голову.

Габриель, как уже не раз бывало, большим пальцем поднял ей подбородок.

— Джулианна, не таись. Скажи, о чем ты сейчас думаешь?

— Я понимаю, что не вправе ничего требовать. Но если честно… меня задело, что Ричард узнал о твоей поездке раньше меня.

— Ты имеешь все права требовать. Как твой друг, я должен был сначала рассказать тебе, а потом уже Ричарду и остальным.

— Ты мне… только друг? — удивленно прошептала Джулия.

— Слова «друг» и «приятель» часто путают по смыслу. «Друг» — замечательное слово. Оно допускает разные стадии. Я твой друг на стадии возлюбленного.

Джулию пробрала дрожь.

— Значит, я твоя возлюбленная? Даже если у нас еще не было интимной близости?

— Секс не единственное проявление интимной близости между влюбленными. Тут есть множество оттенков. Но ты должна знать: все эти оттенки я хочу испытать только с тобой, и больше ни с кем. Потому что я твой друг, а не приятель. Пожалуйста, прости меня, что не сказал тебе об этой поездке. Приглашение от Галереи Уффици пришло несколько месяцев назад. Намного раньше, чем ты приехала в Торонто. Я собирался ехать еще летом, но тогда не получилось. А потом… я ждал, когда мы получше узнаем друг друга.

— А при чем тут наши отношения? — удивилась Джулия.

— При том, что поездка во Флоренцию должна была стать моим рождественским подарком тебе. Мне просто невыносимо думать, что я должен буду уехать и оставить тебя одну… Знаешь, я очень боялся, что ты откажешься, посчитав эту поездку… «орудием соблазнения».