Габриель резко выдохнул и сосчитал до десяти.

— Вас… купить? Поверьте, мисс Митчелл, у меня и в мыслях такого не было! Меня глубоко оскорбляют ваши беспочвенные утверждения. Если бы у меня был к вам определенный интерес, мне бы не понадобилось вас покупать.

Теперь во взгляде Джулии читалась открытая неприязнь. «Берегись!» — говорили ее глаза. Габриель заерзал на скамейке, что бывало с ним очень редко. Джулия торжествовала.

— Вы неправильно поняли мои слова. Я имел в виду, что никогда не хотел обращаться с вами как с вещью. Вы не из тех девушек, которых можно купить. Думаю, с этим утверждением вы спорить не будете.

Джулия бросила на него ледяной взгляд и отвернулась. Она смотрела на дверь и подумывала, не уйти ли ей прямо сейчас.

— Зачем вы так поступаете со мной? — шепотом спросил Габриель, не выдержав тягостного молчания.

— Как?

— Провоцируете меня.

— Я не… Я вас не провоцирую. Я констатирую факт.

— Однако ваша констатация очень смахивает на провокацию. Всякий раз, когда я пытаюсь поговорить с вами как обычный человек, вы меня провоцируете.

— Я помню, что вы мой профессор.

— Да, и к тому же — старший брат вашей лучшей подруги. Но неужели мы на некоторое время не можем послать к чертям все правила, все роли и быть просто Габриелем и Джулианной? Неужели мы не можем вести приятную беседу, наслаждаясь вкусной едой и уютной атмосферой этого места? Вам, наверное, невдомек, но сейчас я пытаюсь вести себя как обычный человек. — Исчерпав аргументы, Габриель вздохнул и закрыл глаза.

— Вы это серьезно?

Вопрос был вполне невинным и искренним, но, представив, каково другому услышать такое, Джулия инстинктивно зажала себе рот.

Габриель открыл глаза не сразу. Он открывал их медленно, как толкиеновский дракон. Он не поддался на новую провокацию. И пламя из ноздрей он не извергал. Пока.

— Итак, мисс Митчелл, вы настаиваете на официальном характере наших отношений. Хорошо, давайте проанализируем ваши слова и поступки с профессиональных позиций. Нормальная аспирантка, получив извещение о том, что ей выделен грант, была бы глубоко благодарна и приняла бы деньги. Так что, мисс Митчелл, извольте вести себя профессионально. Я мог бы скрыть свою причастность к гранту, но решил отнестись к вам как ко взрослому человеку, а не капризному подростку. Я решил не скрывать, что воздаю должное вашему интеллекту, и не стал нагромождать обман на обмане. И в то же время я принял все меры предосторожности, чтобы скрыть этот факт от нашего факультетского начальства. Филантропическая организация нигде не афиширует моего имени, а потому установить мою причастность невозможно. Эмерсон — фамилия достаточно распространенная. И даже если у вас появится бредовая мысль заявить о моей причастности, вам попросту не поверят. Зато репутацию себе вы здорово испортите. — Он достал айфон, открыл приложение «Блокнот» и стал что-то набирать.

— Я не собиралась… жаловаться, — неуверенным тоном начала Джулия.

— Могли хотя бы спасибо сказать.

— Благодарю вас, профессор Эмерсон. А теперь взгляните на ситуацию моими глазами. Возможно, вы и чувствуете себя Абеляром, но я не хочу играть роль вашей Элоизы. — Она принялась раскладывать ножи и вилки, добиваясь полной симметрии.

Однажды Габриель это уже видел, когда они ездили в «Гавань-60». Он отложил телефон и стал следить за ее движениями. На душе у него было муторно. Вдвойне муторно, если вспомнить о том, что едва не случилось в его душном библиотечном отсеке. Да, он был так захвачен очарованием мисс Митчелл, что рисковал разделить участь Абеляра. А Рейчел, узнав, что он соблазнил ее подругу, наверняка бы его кастрировала. К счастью, ему хватило самообладания, и потому его сравнение с Абеляром было не совсем точным.

— Я бы не позволил себе соблазнить аспирантку.

— В таком случае еще раз спасибо, — пробормотала Джулия. — И спасибо за ваш… дружеский жест с грантом, хотя я и не могу обещать, что возьму эти деньги. Конечно, для вас такая сумма — капля в море, но ее хватит, чтобы слетать домой на День благодарения, Рождество, весенние каникулы и на Пасху. Этого хватит еще на многое, чего я не могу себе позволить. В том числе и на мясные деликатесы.

— Зачем тратиться на самолетные билеты? Я думал, что теперь вы снимете себе более удобное жилье.

— Вряд ли я стану искать себе другую квартиру. Мне важнее побывать дома, увидеть отца. Других близких родственников у меня нет. Ни братьев, ни сестер. И я очень хотела повидать Ричарда, прежде чем он продаст дом и переедет в Филадельфию.

«Напрасно я тут играла в благородство. Я ведь могу не только повидать отца и Ричарда, но и навестить старый яблоневый сад… если там не срубили последние деревья. Интересно, кто-нибудь заметил мои инициалы, которые я вырезала на стволе?»

Габриель хмурился, на что было несколько причин.

— Значит, не появись эти деньги, вы бы не поехали домой?

Джулия покачала головой.

— Отец просил, чтобы я обязательно приехала на Рождество. Я хотела лететь самолетом, а не трястись в автобусе. Но в «Эр Канада» слишком кусачие цены. Мне было стыдно просить денег у отца.

— Теперь вам не придется просить у него денег. И трястись в автобусе тоже не придется. Никогда не стыдитесь принимать подарок, когда он вас ни к чему не обязывает.

— Вы повторяете слова Грейс. Она часто мне это говорила.

Габриель снова заерзал на скамейке и поскреб затылок.

— А от кого, по-вашему, я научился щедрости? Не от своей же родной матери.

Теперь Джулия выдержала его взгляд и даже не покраснела. Она убрала письмо с извещением, решив, что обязательно внимательно и всесторонне обдумает вопрос с грантом. Но делать это нужно в спокойной обстановке и в отсутствие профессора, иначе его магнитное поле, аура или что-то там еще мешают ей думать самостоятельно. Все попытки спорить с ним кончались ничем, заводя ее в тупик. В этом отношении (да и не только в этом) он был точной копией Пьера Абеляра: сексапильный, соблазнительный и чертовски сообразительный.

— И все же, несмотря на все мои усилия, вы продолжаете жить впроголодь?

— Габриель, у меня с моим желудком не самые нежные отношения. Если я чем-то занята, что-то меня увлекает, я просто забываю поесть. Когда грущу — тоже. И дело тут не в деньгах. Просто таков мой образ жизни. И пожалуйста, не надо себя корить. Вы тут ни при чем. — Она вновь взялась перекладывать ножи и вилки.

— Значит, вы… грустите? И часто?

Джулия медленно глотала пиво и не отвечала.

— Неужели это Данте делает вас столь несчастной?

— Иногда, — прошептала она.

— А в другое время?

Она вдруг улыбнулась. Тепло, по-домашнему.

— Мне не отойти от Данте. Его поэзия дарит мне минуты просто сумасшедшего счастья. Иногда после чтения «Божественной комедии» я чувствую, что занимаюсь тем, чем и должна. Я чувствую, что нашла свою страсть, свое призвание. Я уже не та робкая девчонка из Селинсгроува, которая впервые взяла в руки том Данте. Я могу не только наслаждаться его стихами. Я могу изучать его творчество и раскрывать красоту его стихов другим. Я знаю: это мне по силам. Тогда я начинаю чувствовать себя… значимой.

Она сказала больше, чем нужно. Джулия приписала это действию пива, выпитого на голодный желудок, и запаху хозяина свитера. Вот кровь и ударила ей в голову. Такое можно было сказать Рейчел. Даже Полу. Но только не ему.

Но Габриель лишь смотрел на нее, и взгляд его снова обрел теплоту.

— Да, вы застенчивы. Но застенчивость никогда не считалась пороком… Знаете, я даже завидую вашему энтузиазму, с каким вы говорили о Данте. Когда-то и я пылал таким же энтузиазмом. Но это было давно. Слишком давно. — Он снова улыбнулся ей и отвернулся.

— А кто такой М. П. Эмерсон? — спросила Джулия, наклоняясь к нему.

Теплый взгляд мгновенно превратился в два острых лазерных луча.

— На эту тему я предпочитаю не говорить.

Его тон не был жестким, но каждое слово дышало льдом. Джулия поняла, что коснулась чего-то запретного, какой-то не до конца зажившей раны. Или только-только покрывшейся коркой. А она своим вопросом содрала эту корку.